Заметы на полях «Газеты» - Ирина Зимина

1

Ночью к Карине Витальевне пришла жаба. Огромная, холодная и ядовито-зеленая, она давила грудь Карины Витальевны, расплющивая всю её недолгую жизнь. Скрипя зубами и вздрагивая от этого скрипа, Карина вспоминала услышанный днём в конторе разговор Маши и Зиночки, которые, как обычно, обсуждали жизнь редакционную.

– Этот-то, представляешь, опять! – Маша редко была оригинальной.

– Машенька, не томи, рассказывай!

– Сегодня приходил снова к Лиде тот самый поэт-путешественник. Кажется, Сергей. Со своим ноутбуком. Розы ей подарил, коньяком всех угостил. На ужин её звал!

– А она?

– А она только улыбку ему подарила, и тут её в бухгалтерию позвали. А потом – к шефу. А потом – из «Роспечати» позвонили. Короче, как всегда. Но на ужин он её, вроде, уговорил.

– Ой, слушай, такой мужчина видный! Может, Лидке нашей повезёт, наконец? – Зиночка Лиду любила.

– Ага. А розы-то, розы-то какие! Большие, как Анькина голова! Дорогие, поди, как ананасы!

– Ананасы…, – задумчиво повторила Зиночка, – ананасы… Ты анонс на радио отправила, Маша?!

– Господи, забыла совсем! Щас отправлю.

Вот и весь разговор. Ничего особенного, вроде. Только розы эти, «большие, как Анькина голова и дорогие, как ананасы», розы, поднесённые ненавистной суперстройной блондинке, пользующейся бешеным интересом у мужчин, – Лиде неким «видным» интересным мужчиной, жгли Карину Витальевну, как раскалённое железо. Розы жгли, жаба давила, и замученная Карина пыталась выработать план, мгновенно лишающий Лиду впредь мужчин, цветов и комплиментов и избавляющий несчастную Карину от бессонных ночей и визитов зелёной подруги. Ничего стоящего в голову не приходило, и к утру Карину Витальевну сморил сон, чёрный и скользкий, как резиновый сапог.

Лида спала в эту ночь спокойно. В таких случаях авторы пишут обычно «её белокурые волосы рассыпались по подушке», но ничего подобного не было: Лида собрала свои белокурые волосы китайской резинкой. Так и спала, блаженно улыбаясь, отдыхая от суеты газетной. Ей снились мужчины во фраках, машины с мужчинами во фраках за рулём, брызги шампанского и сама Лида, почему-то в балетной пачке и пуантах, страшно обожаемая всеми этими мужчинами. Под утро приснился лифт, на котором Лида взмывала под самые небеса с Сергеем, тем самым, что принёс розы, отравляющие сон Карины Витальевны.

Проснулась Лида в хорошем настроении с замечательным аппетитом. На кухне её ждал завтрак, оставшийся от ужина, и сонник, по которому Лида строила всю свою жизнь. Эта затрёпанная, рассыпающаяся в прах книженция торжественно возлежала на самом почётном месте кухни – в хлебнице. Лида любовно смахнула с сонника крошки. Сонник обронил два листка. Лида поднимать не стала: вылетели странички на «ш» и «ч», их Ляля всё равно знала наизусть.

Брызги, машины и фраки растаяли в памяти, а вот лифт каким-то чудом удержался, и Лида возлагала на него большие надежды.

– Лифт, лифт… Где же это, чёрт его подери, – бормотала Лида себе под нос, листая сонник и поедая шестой вареник с творогом, – «и», «к», «л», «ли»… А, вот!

Вещая книга гласила: «Видеть во сне, что Вы поднимаетесь на лифте, означает, что Вы быстро подниметесь до высокого положения и разбогатеете. Но если Вы спускаетесь на лифте, Вас сокрушат и обескуражат неудачи. Если Вы видите, что лифт, из которого Вы только что вышли, спускается – то это к тому, что Вы еле сможете избежать неприятностей».

– Так, очень хорошо. Совсем же не помню, поднималась я на нём или спускалась? Лифт был – помню. Сергей был – помню. А дальше – глухо, – с сожалением произнесла Лидочка, проглатывая вареник девятый. – Нет, скорее всё же поднималась! Надо верить в хорошее и тогда всё будет хорошо! – Лида была девушкой наивной, но в меру. Только в мелочах.

На шестнадцатом варенике завтрак закончился. За каких-то полтора часа Лида привычно произвела ритуал «мумифицирования» и отправилась на работу. На душе её было легко и спокойно.

Был четверг. Четверг в редакции не любили. В половине одиннадцатого каждый четверг Карина Витальевна в своём отдельном кабинете проводила планёрку. В редакционной комнате, конечно, было бы удобнее – просторнее и вообще, но тогда какой смысл был в отдельном кабинете Карины?

Когда все расселись, тесно прижавшись друг к другу, слово взяла Зинаида:

– Конечно, с каждым номером наша «Газета» становится более интересной, её читают, и тираж растет. Но до каких пор у нас будут проходить досадные «ляпы»? Карина, в номере, что ты в свет выпускала, когда я на больничном была, прошла фраза: «Исключения будут составлять граждане, имеющие в Эстонии захоронения в виде родственников». Ну, ужас же!

– Ты, Зина, за своими номерами лучше смотри, – парировала Карина Витальевна, – В твоём же номере в прошлую среду прошло письмо читателя Серёгина? Ты его внимательно читала? Хорошо, что мне люди позвонили и подсказали: «За три года существования наша организация стала обрастать членами. Сейчас их насчитывается более трехсот». Базара нет! Красота!

Начиналась обычная редакционная грызня, когда руководство переходит на личности, а рядовые сотрудники начинают дремать.

Но Лида не дремала. Вечером её ждал ужин с Сергеем. Лида волновалась:

«Что надеть? Чёрное платье? Слишком траурно. Серый костюм? Слишком официально. Колготки опять порвались… Господи, мужчины – это всегда так сложно…», – Лида совсем не слушала «разбор полётов», а между тем, страсти накалялись, и в усиливающийся торнадо уже был втянут Павлик – истеричный фотокорр «Газеты»:

– Снимков не было, снимков не было! А где я вам возьму снимки, если денег не даёте?! – Павлик распалялся всё больше, переходя на визг. – И вообще, Карина, перестань на меня орать! Я тебя постарше, во-первых; а во-вторых, снимки я тебе принёс из архива. Ты из них самые плохие выбрала! Хоть бы посоветовалась с кем! Позоришь меня на весь город! Уйду вот вообще на вольные хлеба, будете знать!

«Может, надеть вечернее платье? Скажет, чего так расфуфырилась на домашний ужин? Ногти, блин, в порядок привести ещё надо, лак купить, домой успеть – переодеться», – Лида витала в невысоких облаках.

– Паша, не кричи! – раздражалась Зиночка, нервно встряхивая рыжими кудряшками. – Ты же мужчина! Веди себя прилично, в конце концов!

– Прилично! Конечно! Я, между прочим, тут до семи вечера сижу иногда, сканирую фотки в архив для газеты! Вон, Лида знает! Она тут всегда до восьми, она видела! Правда, Лида?

– Что?.. Я вчера в полдевятого ушла… А что случилось? – Лиду застали врасплох.

Карина Витальевна глубоко вдохнула, сжала под столом пальчики в кулачки и выдохнула:

– Лида, тебе неинтересно то, что мы тут обсуждаем? Тебе безразлична судьба газеты?!

– Мне небезразлична судьба газеты, – «тем более что я сама эту судьбу вершу», – мысленно закончила Лида фразу, – я просто не расслышала вопрос.

– Не расслышала, не поняла, не сделала! – Карина раскалялась, как термаспот на сковороде «Тефаль», и так же краснела, вспоминая ночь с жабой на двоих, – Ты совершенно ничего не делаешь! Ты не справляешься со своими обязанностями! Я поставлю вопрос перед шефом о твоём увольнении, о лишении тебя премии, о сокращении твоей должности!

Проснулись все сотрудники и в недоумении взирали на верещавшую Карину и начинающую отходить от растерянности Лиду.

Лида могла постоять за себя. Она была старше Карины, опытнее, раза в три умнее, раза в четыре находчивее и раз в восемьсот лучше разбиралась в работе своей и работе Карины Витальевны. Поэтому она тихо, но твёрдо спросила:

– А нельзя ли выразить претензии поконкретнее?

Карина захлебнулась, поперхнулась, издала звук, похожий на звук испорченного сливного бачка и потупилась. Но ненадолго. Официальным тоном она вдруг выплюнула:

– Мы поговорим об этом отдельно. Планёрка окончена!

Лида победно улыбнулась. Зиночке, Паше, потом – всем сотрудникам. Взглянула на Карину Витальевну. Глаза Карины горели нехорошим огнем, как будто в туалете коммунальной квартиры кто-то забыл погасить свет. Это значило – быть скандалу. Все поняли, что редакция с этой минуты переходит на военно-осадное положение. Что войне быть, и будет она жестокой. Что Карина Витальевна приложит все усилия, чтобы окончательно изжить Лиду. Что Лида ни за что не позволит сделать это обладательнице серебряной табличке на двери с необоснованно торжественной надписью «Заместитель главного редактора».

Гуськом притихшие сотрудники потянулись кто в редакционную комнату, кто в курилку под лестницу, стреляя на ходу друг у друга сигареты. Зиночка взяла со стола маленькую жёлтую зажигалку, подмигнула Лиде и тоже пошла в курилку, послушать новостей и мнений. Тёма потянулся следом. Маша что-то шептала Арнольду. Арнольд, осыпая Машу перхотью, согласно кивал. Лиду позвали в бухгалтерию и тут же попросили к телефону. Карина Витальевна торжественно прошествовала в кабинет к шефу, бросив взгляд, полный ненависти и испуга на бегущую по коридору Лиду. Война началась.